«Сначала проявляют страх»: психолог из амурского СИЗО рассказала, как помогает заключённым

Поступали с подружками

Быть психологом наша героиня не мечтала. Рассказывает, что после окончания школы решила поступить на эту специальность с подругами за компанию. Как раз в тот год в Благовещенском государственном педагогическом университете открылся набор на новое направление – «Специальная психология». Здесь студентов учили работать с детьми с отклонениями и особенностями в развитии.

Спустя несколько лет, в 2016 году, Наталья Сергеевна искала новую работу. Подруга, сотрудник МВД, посоветовала ей следственный изолятор (СИЗО). Так женщина и устроилась на вольнонаёмную должность.

Вольнонаёмные сотрудники не носят погоны, но обязанности у них те же, что и у офицеров, - поясняет Наталья Лукерчик. – Через три года меня аттестовали, и я стала старшим психологом, надела погоны. Ещё через год пошла на повышение – по сей день я начальник психологической лаборатории.

Чтобы стать специалистом в УФСИН, нужно пройти несколько видов психологического обследования и военно-врачебную комиссию, чтобы определить категорию здоровья. Для многих это непросто, но не для нашей героини.

Мне хотелось там работать, поэтому и тяжело не было. Всё прошло очень быстро, как будто на одной волне. К тому же я тогда была вольнонаёмным психологом, и у меня был опыт, я знала всю специфику этой работы.

---

«Не брошены в клетку»

В СИЗО оказываются люди, совершившие разные преступления – от кражи до убийств. И с каждым из них нужно работать. Так, все «новенькие» сначала отправляются в карантинное отделение – там их обследует врач, выявляет наличие или отсутствие заболеваний. С этими людьми обязательно общается и Наталья Сергеевна. Она помогает им адаптироваться, объясняет правила поведения, рассказывает, к кому, в какой форме и когда обращаться.

Многие поступают даже без ручки и листочка, и мы с ними делимся. С каждым разговариваем, проводим аудиовизуальную диагностику через зрительное и слуховое наблюдение – она помогает определить психическое состояние. Людям нужна ответная реакция. Они должны видеть, что их не бросили в клетку, что им помогут, если это нужно.

В СИЗО к любому специалисту можно обратиться только по заявлению, в том числе и к психологу. В день Наталья Лукерчик получает до пяти заявлений. Но есть и исключения: в критических ситуациях специалист работает с заключённым каждый день.

Обращаются к нам, в основном те, кто поступил первый раз. Они не знают, как себя вести, какой здесь образ жизни, как нужно общаться.

---

Детям – арт-терапия

Нарушают закон люди в любом возрасте. Поэтому в СИЗО находятся и дети от 14 до 18 лет. И совершают они разные преступления, в том числе и тяжкие – убийства и изнасилования. Но в следственном изоляторе чаще оказываются из-за разбоев, угонов и краж.

За первое преступление небольшой тяжести в СИЗО не отправляют, только за рецидив. Сначала подросткам дают условные сроки, а за третье нарушение уже привозят к нам. Сразу отправить в изолятор их могут только за серьёзные правонарушения.

Для каждого ребенка разрабатывается индивидуальная программа работы. В ней применяются разные методы. Так, очень популярны арт-терапия, песочная терапия, метафорические карты.

Детям показываешь картинки для ассоциации: нужно спроецировать своё состояние с тем, что они видят на изображении. Тогда они перестают быть смелыми, начинают вести себя по-другому – зачастую проявляют сначала страх, ведь здесь они находятся в камере, получают питание три раза в день и общаются только с психологом и воспитателями. Когда просишь показать, как они проводят досуг на воле, то понимаешь, в какой среде рос ребёнок, чем занимался и какие у него были друзья.

---

Приехал с воли навестить

В сентябре начинается учебный год, и для детей, лишённых свободы, это не исключение. Они начинают ходить в школу при СИЗО, так же выполняют домашнюю работу. И многие исправляются.

Здесь дети начинают ценить свободу, близких, родителей. Они задаются вопросами: «А зачем я это сделал? Мама мне ведь говорила, а я не послушал...». А их друзья перестают поддерживать, они не пишут письма, не интересуются. Тогда-то у подростков и меняются ценностные ориентиры. А мы, в свою очередь, настраиваем их на условно-досрочное освобождение (УДО), на хорошую характеристику, поведение.

И положительные примеры бывают. Наталья Лукерчик вспоминает компанию из троих ребят. Двое уже освободились по УДО, у третьего подходит срок. И один из тех, кто вышел на свободу, как-то приехал к психологу на работу.

Он сам из Белогорска. В тот день меня вызвали, сказали, что ко мне приехал несовершеннолетний. Я выхожу, а там стоит он: «Наталья Сергеевна, я обещал, что приеду с вами поздороваться, когда буду на воле». Сейчас он поступил в техникум, окончил первый курс, работает. Причём работы не боится, берет всё. Ему некому помочь, он из детского дома. Но не оступился, отошёл от криминальных друзей. Второй освободившийся мальчик написал мне. Сейчас он учится в автошколе, планирует работать вахтовым методом, помогать маме и сестре.

Чувствовать причастность

Заключённые общаются с близкими только письмами. Но этого мало. Им важны живые эмоции, им нужно видеть лицо собеседника и его улыбку. С этим и помогает Наталья Лукерчик.

Я чувствую свою причастность к тому, что всё налаживается. Люди сидят в камерах без общения, угрюмые. А тут приходит человек с позитивной ноткой – мол, всё проходит, и это пройдёт, не переживай. Главное ведь, чтобы не дали большой срок, чтобы близкие были живы и здоровы. Это их подбадривает. С кем-то обсуждаем детей, их победы, достижения. Им важно это обсудить. Между собой об этом не принято говорить.

Психолог пропускает все эмоции через себя – это непросто. Но Наталье Лукерчик работа всё равно нравится.

Если ты служишь долго, происходит деформация. Но у меня есть правило – работу оставляем на работе. Да и на моём характере она не сказалась, мои друзья это бы заметили. У меня здесь нет однообразия, каждый день новые люди, разные истории, новости.

Иногда бывают сложные случаи со счастливым концом. И пережить их эмоционально тоже непросто, но сердце всё равно радуется положительному исходу:

Был случай. Мужчину закрыли за убийство, которое произошло в его доме. Он - отец-одиночка, и детей забрали в детский дом. Я с ним это всё переживала, я помогла найти адрес детдома, чтобы он переписывался с детьми. Он так озлобился на всю систему, у него появилась обида на правоохранительные органы, на суды. Мне приходилось его успокаивать, когда переполняли эмоции. И мы добились того, что его освободили из-под стражи. Куда – не скажу, не отслеживала.

---

Пять вопросов для психолога из СИЗО

Мы задали пять интересных вопросов начальнику психологической лаборатории ФКУ СИЗО №1 УФСИН России по Амурской области Наталье Лукерчик. Вот, что она ответила:

- Обращались ли вы к психологу?

- Говорят, что каждому психологу нужен психолог. И таким является моя подруга, которая имеет профильное образование. Мы вместе поступали, вместе учились. Она меня всегда выслушает, даст совет.

- Каким должен быть психолог в СИЗО?

- Нужно высшее психологическое образование, желание работать, находить контакт с заключёнными, уметь выслушать - это самое главное. Когда люди выговариваются, им становится легче, они начинают понимать, как сюда попали. Нужно проявлять эмпатию независимо от статьи, иметь самообладание и невозмутимость, потому что заключённые могут проявить разные эмоции.

- Какие они – заключённые?

- Они тоже люди. Каждый человек имеет право на ошибку. Кто-то оступился один раз, для кого-то это дом родной. Кому-то легко, кому-то тяжело. Но все они ранимые.

- Работаете ли вы с сотрудниками?

- Да. Они обращаются по профессиональным вопросам, по детско-родительским отношениям – большинство у нас женщины. Акцент делается на работу с молодыми сотрудниками – адаптация, обучение правилам общения с детьми, аудиовизуальной диагностике.

По материалам Комсомольской правды - Благовещенск

Ещё больше интересных материалов на портале 2x2.su